На тропе войны

Жертвами немцев в Березанской психиатрической колонии во время оккупации с октября 1942 года по февраль 1943 года были не только пациенты. Кого ещё убили нацисты, и сколько было погибших?

Место последнего пристанища

В акте Чрезвычайной государственной комиссии по Выселковскому району от 22 февраля 1944 года (далее – Акт) говорится о смерти от рук оккупантов шести сотрудников колонии и местных жителей. В обоих документах также упоминаются убитые в «душегубках» люди, доставленные немцами в колонию из других мест.

В сентябре 1942 года, согласно тексту утверждённого летом 1943 года обвинительного заключения прокуратуры СССР по делу о зверствах немецко-фашистских захватчиков и их пособников на территории г. Краснодара и Краснодарского края (далее – Обвинение), в кузове приехавшей в колонию «душегубки» «уже находилась привезённая откуда-то пожилая женщина-еврейка и с ней девочка лет семи» (в Акте говорится о четырёхлетнем ребёнке).

В октябре 1942 года, по информации из Обвинения, «в колонию были привезены 17 больных из Краснодара, которые впоследствии также были удушены в машине «душегубка»». Вероятно, речь идет о пациентах, находившихся в колонии «Сады».

«Для ликвидации больных, находившихся в колонии «Сады» (18-20 км от Краснодара) их перевезли в Березанку, где и расстреляли. Больных из «Салов» в Березанку сопровождала врач Пахилевич», – сообщила следователю контрразведки «СМЕРШ» в июне 1943 года врач 3-й клиники г. Краснодара Анохиной Анфисы Иосифовны.

Благодарность
Автор благодарит научного сотрудника Центра изучения антисемитизма Технического университета Берлина Ирину Реброву за предоставленные для написания статьи копии допросов работников больницы в 1943 году, которые она смогла получить в ходе своих исследований в музее Холокоста в г. Вашингтоне для проекта «Помни о нас…», посвящённого жертвам нацизма – пациентам психиатрических клиник, детям с инвалидностью и врачам-еврееям – в период оккупации Северного Кавказа в годы Великой Отечественной войны. В рамках проекта в январе 2022 года вышел сборник «Помни о нас: люди с инвалидностью – неизвестные жертвы нацистского режима в оккупированных регионах РСФСР». На прошлой неделе книга была передано в центральные библиотеки сельских поселений района. Подробнее с проектом можно познакомиться на сайте www.nsvictims.ru.

Акт по этому поводу сообщает следующее: «В октябре вторично пришла в больницу эта же машина[-«душегубка»], в которой было привезено пять мужчин неизвестно откуда, только немецкие жандармы громко говорили, что это ваши русские комиссары. В эту же машину было погружено 18 душевнобольных и вместе с привезёнными комиссарами отправлены в тот же [противотанковый] ров [, где были похоронены убитые нацистами в сентябре пациенты психколонии]» (из рассказа очевидцев – жителей психколонии Н.М. Тараторкиной и А.А. Ладынской).

Смерть в поле

Выше мы упоминали, что в выселковском Акте содержатся сведения об убитых местных жителях. Известны ли нам их имена?

По словам жительницы станицы Березанской Анны Дмитриевны Лилитко, «8 октября 1942 года немцами были публично избиты до полусмерти быв[ший] механик мех[анической] мастерской т[оварищ] Караваев Леонид Михайлович [«как будто бы за намерение поджечь мельницу»], бывший больной Пушинский Н.А., зав[едующий] складом горючего материала Качалов В.Ф.».

«После избиения т[оварищей] Караваева Л.М. и Пушинского Н.А. связали верёвкой по рукам, усадили на линейку и увезли в поле, где и казнили. Т. Караваев во время экзекуции отвечал на все вопросы немцев: «Я умираю за Советскую Россию, за наш великий русский народ». Последние слова Караваев произносил, уже лёжа в могиле, еле слышным голосом», – показала Анна Лилитко.

Рассекреченные в октябре 2020 года краевым управлением ФСБ России протоколы допросов работников больницы в 1971 году приводят подробности некоторых убийств и ставят перед исследователями новые вопросы касательно произошедших событий.

Так, бывшая портниха и санитарки психколонии Варвара Никитична Носенко сообщила следователю КГБ, что она была свидетелем одного из трагических событий.

«Работая на подсобном хозяйстве в поле на уборке подсолнечника, я была очевидцем, как везли на расстрел механика колонии Леонида, бухгалтера Нину и подростка, прибывшего в колонию с группой военнопленных, которых примерно в двухстах метрах от нас, около одного колодца, расстреляли, и их трупы бросили в колодец. С места расстрела я слышала крики и выстрелы. Позже я узнала, что подростка расстреляли лишь только за то, что он без разрешения повара взял с немецкого стола щепотку соли. За что расстреляли механика, я точно не знаю, а бухгалтера Нину якобы за то, что она еврейка. Расстреляли их немцы», – рассказала женщина на допросе.

Точна ли в своих воспоминаниях спустя 29 лет после произошедшего Варвара Носенко, вопрос открытый. Если оба источника говорят об убитом Леониде Караваеве вполне определённо, то в отношении второго взрослого человека мы видим разночтения. Кто это был – мужчина или женщина? Нельзя исключать того, что среди жертв был мужчина – «бывший больной Пушинский». Немцы действительно расстреляли женщину-бухгалтера, чье имя начинается на «Н», но случилось это при других обстоятельствах, о чём будет сказано ниже.

Личность «заведующего складом горючего материала Качалова В.Ф.» также требует уточнения. Краевед из пос. Заречного Александр Семенович Шкляр говорит о работавшей на складе и избитой Тамаре Фёдоровне Качаловой. По его словам, «её избили и должны были расстрелять, но жены полицейских понимали [знали], к чему идёт дело, и спасли её. Спрятали [предупредили]. Она осталась жива».

О женщине свидетельствует и трудившаяся в подсобном хозяйстве Тамара Трофимовна Гринкевич. В 1971 году она рассказала следователю, что рядом с ней и её родителями (не уточняется в одном доме или квартире, или в помещении по соседству) во время оккупации проживали Варвара Федоровна Качалова и её мать.

«Однажды мать Качаловой прибежала к нам взволнованная и сказала, что её дочь «вызвали». Кто «вызвал» мы не уточняли, в то время это могли сделать или немцы, или полиция. Спустя некоторое время она снова прибежала к нам вся в слезах и говорит: «Варю побили». Мы с мамой сразу же пошли к ним и увидели Качалову Варвару. Она была страшно избита и лежала на кровати вниз лицом, так как поясница и ягодицы у неё были до крови чем-то иссечены. Её били так сильно, что одежда в этих местах висела лохмотьями и была обильно пропитана кровью. По объяснению матери Качаловой Варвары, её дочь избили во дворе того дома, в котором жили немцы, но кто избивал, мне неизвестно. Избивали её якобы за то, что она, работая на складе горюче-смазочных материалов, перед приходом немцев готовила бутылки с горючей смесью для диверсионных целей против оккупантов», – поделилась воспоминаниями свидетель.

Таким образом, можно допустить, что упомянутый «Качалов» на самом деле «Качалова» (в ином случае, следует признать, что у Варвары имелся родственник и/или полный тёзка). В иных имеющихся у нас документах, кроме Акта, информация о мужчине «Качалове» отсутствует.

Убийство в ночи

Также из содержания Акта известно, что 13 января 1943 года ночью были взяты из квартиры сотрудники колонии бухгалтер Н.К. Острокопытова, работница кухни Н.Н. Кузнецова, мастер сапожной мастерской – бывший пациент К.Я. Мисюра (полные имена в документе не зафиксированы). Они были «вывезены грузовой автомашиной к противотанковому рву и без разбора расстреляны как евреи».

Подробности этого убийства в 1971 году вспоминала Ольга Яковлевна Горобинченко, работавшая в 1942-1943 годах конюхом в подсобном хозяйстве психколонии. Она рассказывала, что «во время оккупации в поселке [на территории] Березанской психколонии жили две женщины – еврейка Сара, лет 30, и Нина, лет 27». Фамилии их Горобинченко не помнила. По её словам, «Сара работала кем-то в конторе психколонии, а Нина – на кухне».

Однажды зимним вечером Ольга Горобинченко вместе с конюхом Василием Веремеенко находилась в примыкавшей к конюшне комнате, которая служила им местом отдыха. Они увидели остановившуюся напротив их помещения грузовую машину.

«Конюшня в то время находилась рядом с немецким штабом, примерно в 15 метрах от него, поэтому подходившие к штабу машины иногда останавливались возле конюшни. Я и Веремеенко обратили внимание, что кто-то положил в кузов кирку и лопаты. Я тогда ещё подумала, зачем бы это? – описывала события того дня женщина. – Через время к нам в комнату вошел полицейский Ясенский, патрулировавший по посёлку. Он частенько заходил к нам, когда патрулировал. Ясенский сказал, что сейчас кого-то из полицейских послали за Сарой и Ниной и должны расстрелять их. Через некоторое время мы увидели полицейского Сигору и с ним Сару и Нину. Все трое они зашли в помещение штаба, где находились примерно час. Затем из штаба вышли [руководитель психколонии немец] Ганс, несколько полицейских и Сара с Ниной. Женщины плакали. Полицейские заставили их садиться в кузов машины и сами сели в него, а Ганс сел в кабину. После этого машина куда-то ушла и возвратилась к штабу примерно через час, но уже без Сары».

Ольга Горобинченко в своих показаниях сделала вывод, что женщин действительно расстреляли, и «главную роль в этой расправе над беззащитными жертвами сыграл Ганс, так как он был тогда самым большим начальником в колонии».

Особо опасные

В Акте также приведён рассказ жившей на территории Березанской психколонии Дарьи Григорьевны Приходько об убийстве Нины Никаноровны Асмоловой.

«13 января 1943 года была публично в центре колонии расстреляна кладовщица т[оварищ] Асмолова Н.Н., содержавшаяся в колхозном сарае без пищи в течение девяти суток. Расстрел совершался самым варварским образом: вначале стреляли по ногам, потом выше и выше. Последний выстрел был дан из нагана в висок. На требование немецкого зверья выдать лучших советских людей, она отвечала: «Я умираю честно за советскую власть». После расстрела она была раздета донага и зарыта на местном кладбище», – свидетельствовала женщина.

По словам краеведа Александра Семёновича Шкляра, немцы расстреляли Асмолову не как связную партизанского отряда, а как «особо опасную воровку».

Кроме того, считается, что среди убитых «комиссаров» в Березанской был Филипп Иванович Марченко, 1904 года рождения, секретарь Красноармейского райкома партии.

Таким образом, согласно документам, в психколонии за время оккупации было убито, как минимум, 31 (30) человек из числа сотрудников лечебного учреждения, местных жителей и привезённых граждан, на сегодня известны личности 17 (18) из них.

Максим Ватутин