Сожжённое детство

Жительница кубанской станицы Выселки Вера Яншина родилась и выросла в селе Дивовка Брянской области, уничтоженном в Великую Отечественную войну фашистами. В беседе с корреспондентом «ВС» она вспоминает горькое детство, выпавшее на военные годы, в которое превратился населённый пункт с двумя тысячами домов. Враги уничтожили Дивовку, спалив и Верино детство.

Хорошо работаешь – неплохо живёшь

Семье девочки Веры перед войной жилось нелегко, но жаловаться было бы грех: семеро детей мал мала меньше, зато отец и мать работают в колхозе и сами содержат немалое хозяйство, разводят животных и птицу.

На Брянщине были крепкие колхозы, надёжно стояло и хозяйство в селе Дивовка, откуда Вера родом. Хорошо работаешь – неплохо живёшь, вот такой был принцип. К тому же свои огороды огромные, если можешь обработать такую прорву земли, значит голодать не будешь. Ну и конечно леса рядом, один другого гуще, а там грибы, ягоды, – для кого развлечение, а для кого дополнительный прокорм.

Хоть и была детей полная хата, а бедой жизнь не назовёшь. Работали детки, конечно, как не работать, – в свои восемь лет и Вера, и её сестра-близняшка уже вовсю помогали в поле родителям вязать снопы, что уж говорить о сёстрах постарше. И самый младший в семье, брат, от мелких хозяйственных работ отстранён не был.

Хочешь жить – работай, другого не было. Сначала мать водила малолеток в лес, обучала собирательству, а там и сами малыши дорогу запомнили. Вот так жили.

Лето сорок первого

Даже дети тех лет помнят тягостность назревавшего, наливавшегося войной лета сорок первого года. Предчувствие беды давно густилось вокруг, давило, как воздух перед сильной грозой. Потому, когда где верховые, а где мотоциклисты бешено запылили по сёлам, охрипшими глотками оповещая: «Война! Спасайтесь, прячьтесь, уходите! Прячьте продукты!», никто не удивлялся. Никто не спрашивал, почему война, как, с кем; у всех внутри обрывалось: всё же случилось, грянуло…

Люди прятали продукты и ценные вещи, надеясь пережить самые трудные времена. Мужчины рыли траншеи, чтобы прятать в них при опасности семьи.

Никаких войск в селе не было, бои обошли его стороной. Но несколько раз авиабомбы падали и сюда. Кто его знает, зачем кому-то было бомбить глухое село, возможно это было просто случайностью, ошибкой. Может штурман сбился с курса, никаких навигаторов тогда не было. А может просто лётчикам надо было где-то сбросить смертельный груз, чтобы довести повреждённый самолёт домой, поди разбери.

Однако один из домов, дворов через десять от места, где жила Вера, однажды оказался в яме: от близкого могучего взрыва дом приподнялся, потом его остатки съехали в воронку. Ещё несколько раз взрывы кромсали улицы села. Никто тогда не пострадал, потому что люди при первых признаках опасности – близком рокоте самолётов или недалёких взрывах – бежали и прятались в убежищах.

Особенно страшны были ночные бомбардировки. Сначала в небе широко разливался мёртвый, пугающий свет осветительной бомбы, а затем уже начинало грозно греметь и трясти землю, разрывы тяжёлых бомб были слышны за много километров.

МАТЕРИАЛЫ ПО ТЕМЕ
РОЖДЁННАЯ В КОНЦЛАГЕРЕ
Мария Крижановская из Березанской рассказывает о судьбе родителей.

Мог убить – убил

Вера Никифоровна вспоминает, что однажды взрослые в очередной раз попрятались в земляных ямах, забрав с собой детей. Что было причиной их тревоги, она не знает, просто детям было велено сидеть тихо, не высовываясь, и на улицах не было ни души.

Женщина вылезла из одного из укрытий и пошла по улице. Грянул выстрел, и она замертво упала. Похоже, что били из винтовки, звук был хлёстким, а расстояние до околицы, где должен был находиться стрелок, изрядное.

После того как опасность миновала, девочка в числе других приходила посмотреть на мёртвую женщину. Красивая, ещё молодая была, жить и жить, длинная коса, рядом валялся бидон – наверно, в её семье кто-то из детей или родни очень захотел пить, и она несмотря ни на что направилась к колодцу. Кто стрелял, зачем? Может стрелок её с кем-то спутал, а может просто мог убить – и убил, так-то. Война, одним словом.

Кормить всех

Брянские леса – места формирования многочисленных партизанских отрядов и соединений, самыми большими из которых командовали Ковпак, Сабуров, Фёдоров. Численность партизан здесь в годы войны насчитывается историками более чем в 50 тысяч человек. Вооружить, снарядить такую армию очень сложно, а прокормить? Население делилось продуктами с ними кто добровольно, а кто и добровольно-принудительно. Понятно, что помогать своим надо, что партизанам надо есть. Но есть надо и своим детям, а их семеро.

Потом в село вошли фашисты, приехали на мотоциклах и грузовиках. Судя по всему, это была одна из тыловых частей, потому что простояла здесь очень долго и зверствами не отметилась. Дети скоро привыкли к немцам, которые в большинстве были людьми вполне спокойными, не причинявшими сельчанам больших бед. Принадлежавший семье Веры просторный дом они заняли, а семья стала жить у родственников. Визиты партизан прекратились, но теперь часть яиц, картофеля и молока забирали оккупанты.

Истаявшие от голода люди

Так для детей почти незаметно прошло время. Дети они всегда дети – в затишье забываются тревоги и печали, жизнь продолжается.

Пошёл слух, что немцы на фронтах отступают. Подтверждением слухов стал прогон через село колонны пленных советских солдат, которых вели куда-то на запад или северо-запад, в Прибалтику. Такого количества людей сельская девочка раньше не могла себе даже представить: бесконечные ряды шли и шли, конца им не было.

Что это были за люди!.. Отощавшие до скелетов, они брели шатаясь, бросаясь к любому огороду без оглядки, как ни грозилась винтовками и ни щелкала затворами охрана, в надежде найти гнилую картошку.

Некоторое время сельчане оцепенело наблюдали за происходящим, потом кинулись домой, прибежали обратно и стали бросать в шеренги буханки хлеба, кусочки сала, варёную картошку – у кого что было. Тут уж не думали ни о себе, ни об охране, потому что вид истаявших от голода людей с тоскливыми, потухшими глазами заставлял забыть и о жадности, и о благоразумии. Готовы были отдать последнее.

МАТЕРИАЛЫ ПО ТЕМЕ
КАК МАТЬ СВОЮ ЛЮБОЧКУ СПАСЛА
Советским судом Любовь Сахненко признана узницей.

Бездушные каратели

А потом война повернулась к селу своей самой страшной, самой грозной стороной. Тыловую часть из села вывели. Спокойные, порой добродушные немцы, к которым уже давно успели привыкнуть крестьяне, пошли то ли на передовую, то ли их отвели глубже в тыл.

Вместо них в село входили беспощадные, бездушные каратели. По данным википедии, по находившимся в селе Дивовка отступающим немецким войскам сильный удар нанесли партизаны.

Вера Никифоровна масштабных боёв не помнит, однако рассказывает, что находившийся неподалёку, на её улице, штабной автобус был взорван вместе с офицерами. И вспоминает, как взрослые, забрав детей, в панике убегали в лес. Её родители с пятерыми детьми тоже ушли прятаться в пущу, а Вере и сестре мать наказала выпустить животных из загонов. У семьи во дворе были лошадь, корова и несколько овец.

Дети распахнули все ворота и пытались выгнать животных из сараев, но те всё время упрямо возвращались обратно. Животные, которых пытались спасти сёстры, позже сгорели вместе со всем двором.

Девочки услышали непонятный шум и поняли, что в лес бежать поздно: беда пришла в само село. Тогда они спрятались в речке. Берег её был обрывистым, густо заросшим, и чтобы увидеть детей в воде, надо было продраться через кустарник. Им очень повезло, что никто не стал прочёсывать берег. Они слышали крики, пока не спрятались, видели, как немецкие солдаты с палками, на концы которых намотаны тряпки, обливали их бензином из бутылок, поджигали и шли по селу, зажигая каждый дом и сарай.

Освобождение

Две недели девочки прятались. Когда шум стихал, они осторожно выходили из воды и пробирались к огородам, чтобы найти что-нибудь съестное. Если слышался выстрел, чей-то голос или шум мотора, дети опять бросались под укрытие камыша и кустов.

Вера Никифоровна помнит, что она съела в речке двух пиявок, хотела поймать и съесть лягушку, но не решилась. Однажды они выбрались из воды и пошли к огороду, затем услышали окрик: «Стой, стрелять буду!». Они замерли на месте, похолодев и ожидая смерти. Но из кустов их хорошенько разглядели и успокоили: «Не бойтесь, мы русские, мы не будем стрелять». Так они узнали, что село освободили советские войска.

Ни следа от селения

Правда, села, собственно, больше и не было. Оставались только обгоревшие обломки от населённого пункта, ранее насчитывавшего две тысячи домов. Среди пепелищ лежали обгорелые трупы животных, и над всем этим стоял нечеловеческий вой: одни горевали об утраченном доме, без которого непонятно как выжить, а другие находили среди руин трупы близких людей.

Сестры побрели искать родителей. В одном месте убитые лежали кучкой, друг на друге, человек десять, и сёстры натрудились переворачивать каждого из них, чтобы заглянуть в лицо: не среди живых, так среди мёртвых должны же найтись их брат, сёстры и родители. Чтобы выжить, девочкам пришлось просить милостыню в соседних сёлах.

Худо-бедно, да живы!

В конце концов им очень повезло. Однажды они шли по опушке леса, громко окликая. Через время с лесной окраины им ответил отец. Втроём они отправились искать остальных, среди выживших встретили всех членов семьи.

Как и другие спасшиеся сельчане, отец вырыл землянку. Это делалось так: сначала копалась прямоугольная яма с метр глубиной, в углы которой забивали четыре столба. Затем столбы соединялись досками или фанерой, в этих стенах прорезали окошки, которые затягивали целлофаном. Сверху строение прикрывали чем найдут подходящим и засыпали землёй, внутри ставили печку-буржуйку.

В таких убежищах семья Веры и многие из их земляков жили два года. Сначала страшно было спать в сожжённом селе, ночь напролёт выли собаки, а люди пугались каждого шороха. Потом привыкли.

Питались они с огорода, в котором растили всё, что только можно – от зерновых культур до овощей. Хотя ну как негде… Женщина вспоминает, что иногда дети находили погибших или умерших птиц, и тогда в семьях был праздник – мясное блюдо. Правда, сначала приходилось выбирать из падали червяков, пытались отбить перед приготовлением тяжёлый запах. Но разве это так важно перед лицом голодной смерти?

Её отец соорудил из двух пеньков мельницу, закрепив в торцах пней осколки битых чугунков. Худо-бедно, а уже свою муку мололи. Конечно, были и голод, и холод, и их неизменный спутник – тяжёлые болезни, которые некому и нечем было лечить. Далеко не все земляки дожили до Победы, после которой выжить стало легче – тогда начали восстанавливать колхоз, и появилась работа.

МАТЕРИАЛЫ ПО ТЕМЕ
КАК УДАЛОСЬ ВЫЖИТЬ УЗНИЦЕ КОНЦЛАГЕРЯ ЛИДИИ КИШЕНЯ
Жительница района Лидия Кишеня пятнадцатилетней девочкой попала в концлагерь Аллендорф.

МАТЕРИАЛЫ ПО ТЕМЕ
КОРРЕСПОНДЕНТ «ВС» УЗНАЛ ИСТОРИЮ ФОТОГРАФИИ УЗНИЦЫ КОНЦЛАГЕРЯ

Ударная труженица

После войны семья переехала в Ростовскую область. В пятнадцать лет Вера стала работать птичницей. Потом её направили в командировку в нашу станицу, где она встретила солдата, работавшего на строительстве сахарного завода. Молодые люди полюбили друг друга и создали семью. Они уехали жить в Мордовию. Девушка стала дояркой, одной из лучших в округе. За годы работы она много раз поощрялась за добросовестный труд. К старости семья вернулась в Выселки.

Сейчас у Веры Никифоровны сильно болят руки — сказывается ударный труд дояркой в те времена, когда об автоматизации этой работы даже и не мечтали. У неё шестеро детей, двое из которых трагически погибли, восемь правнуков и полтора десятка внуков. Она добрый отзывчивый человек, готовый прийти на помощь другим людям.

Евгений Бойко