Определённые к уничтожению

Немцы оккупировали Березанскую психиатрическую колонию в августе 1942 года. С сентября по декабрь 1942 года нацисты убили всех пациентов учреждения. Подробности случившегося имеются в рассекреченных в октябре 2020 года краевым управлением ФСБ России документах 1971 года – протоколах допросов свидетелей – работников больницы.

Политика истребления

5 сентября 1942 года в колонию прибыл немецкий офицер доктор Герц и направился к главному врачу учреждения Александру Дмитриевичу Кирееву. Позже к ним присоединилась врач Елизавета Яковлевна Шаповалова. Разговор шёл о том, что всех находящихся на лечении пациентов нужно уничтожить. Киреев попросил Герца не убивать хотя бы выздоравливающих, занятых на сельскохозяйственных работах. Тот согласился, сказав, что через два дня за пациентами приедет машина, и уехал.

Позже, в октябре 1942 года, у Елизаветы Шаповаловой, знавшей немецкий язык, произойдёт беседа с неким немецким офицером-доктором (его личность неизвестна), приехавшим из Краснодара проследить за уничтожением пациентов Березанской психколонии. Советский врач поинтересовалась у немецкого коллеги, как они поступают с пациентами психиатрических клиник у себя в Германии. Тот ответил ей, что «своих больных они сначала лечат в течение двух лет, и, если за это время те не выздоравливают, их истребляют, но не в массовом порядке, а поодиночке с помощью уколов».

Благодарность
Указанный разговор передала следователю управления КГБ по краю в ходе допроса в 1964 году бывшая во время оккупации медсестрой в психколонии Лидия Николаевна Комаркова. Автор благодарит научного сотрудника Центра изучения антисемитизма Технического университета Берлина Ирину Реброву (+фото) за предоставленные для написания статьи копии допросов работников больницы в 1943 и 1964 годах. Документы были использованы историком для её проекта «Помни о нас…», посвящённого жертвам нацизма – пациентам психиатрических клиник, детям с инвалидностью и врачам-евреям – в период оккупации Северного Кавказа в годы Великой Отечественной войны. В рамках проекта в январе 2022 года вышел сборник «Помни о нас: люди с инвалидностью – неизвестные жертвы нацистского режима в оккупированных регионах РСФСР». Подробнее с проектом можно познакомиться на сайте www.nsvictims.ru.

7 сентября 1942 года в психколонию прибыла «имевшая форму автобуса большая крытая покрашенная чёрной краской машина» с проведёнными «от мотора во внутрь кузова» трубами. Вместе с ней приехал и доктор Герц. Немецкие военнослужащие и находившиеся в их подчинении полицейские оцепили территорию.

Смертельный рейс

Первыми увозили тяжелобольных женщин второго отделения.

«Женщины [по лесенке] стали залезать в машину через дверцу в задней части кузова. При этом они снимали с себя имевшиеся на них нижние сорочки (другой одежды на них не было) и в машину садились голыми. Кто им сказал, чтобы они садились в машину, я не знаю, но обычно больные при появлении на территории больницы машин проявляли к ним большой интерес и почему-то всегда стремились сесть в машину. И на этот раз они охотно садились в машину, даже оттесняли друг друга, чтобы скорее попасть в неё», – рассказала в 1971 году следователю КГБ работавшая в период оккупации няней этого отделения Анна Семёновна Пономаренко.

Но были пациентки, которые нехотя шли к автомобилю, сопротивлялись. Таких немцы заставляли садиться в машину под дулами автоматов.

«В то время, когда больные женщины садились в машину, [главврач] Киреев, увидев меня, сделал знак рукой, чтобы я подошла к нему, – привела подробности одного из эпизодов того дня Анна Пономаренко. – Я сделала вид, что его не поняла и это меня не касается. Тогда Киреев раздраженно крикнул мне: «Иди сюда». Когда я подошла к нему (Киреев стоял в этот момент возле «душегубки»), он сказал, чтобы я залезла в «душегубку» и раздела находившихся в ней больных. Я вынуждена была подчиниться Кирееву и залезть в «душегубку». В ней находились до десяти женщин. Все они сидели возле боковых стенок в разных позах. Три женщины были в сорочках, а остальные голые. Тем, кто был в сорочках, я сказала: «Девочки, снимите сорочки». Они сняли их и выбросили из машины. После этого я выбралась из «душегубки» и снова отошла в сторону».

Загруженный людьми, автомобиль выехал из колонии.

Детали
В ходе допроса следователь попросил Анну Пономаренко описать, как выглядел кузов «душегубки». «У меня было такое впечатление, что я оказалась в большом ящике. В кузове я находилась недолго, к тому же испытывала большой страх, поэтому не могу подробно рассказать, как выглядела внутренняя часть кузова», – ответила женщина.

Зинаида Павловна Рванина работала 7 сентября в поле, «метрах в 10 от дороги, идущей к противотанковому рву».

«В этот день по дороге их колонии промчалась легковая машина с немцами, а вслед за ней шла чёрная закрытая машина. Я слышала, что из чёрной машины неслись стоны, слышен был какой-то шум. Что происходило в машине, и кто находился в ней, я тогда не знала. Через некоторое время обе эти машины шли обратно по направлению в колонию. В машине уже было всё тихо», – рассказала сотрудница колонии следователю «СМЕРШ» 25 июня 1943 года.

Машина-«душегубка», убивающая газом, пущенным по трубе в кузов, вернулась в колонию через полчаса, сделав ещё один рейс с женщинами. После настал черед мужчин.

Предчувствие гибели

Немцы велели персоналу отвечать на вопросы пациентов, что тех везут в баню, а после в новую больницу, но обречённые на смерть люди в это не верили.

«Когда я и другие санитары вышли во двор к нашим больным, находившимся на прогулке, то больной Никольский в возбуждённом состоянии стал нам говорить, что их жизнь сегодня кончится. Что за душевнобольными приехала «душегубка» и показал в сторону стоявшей за изгородью большой тёмного цвета с закрытым кузовом автомашины», – вспоминала бывшая санитарка второго отделения Варвара Никитична Носенко в 1971 году:

При этом Носенко отметила, что в тот день она «впервые и увидела «душегубку», хотя до этого слышала от некоторых родственников наших больных, что в городе Краснодаре душевнобольных немцы уничтожали при помощи какой-то «душегубки»».

«Когда в машину грузили больных мужчин, я находилась в коридоре первого отделения, то есть на первом этаже двухэтажного корпуса, возле выхода из которого стояла указанная машина, – вспоминала в 1971 году работавшая санитаркой Федора Егоровна Сущенко. – В коридоре возле выхода по бокам стояли два немца, вооружённые, кажется, пистолетами. Больные молча шли один за другим по этому коридору, проходили между указанными немцами и выходили на улицу, где садились в машину. Все больные, проходившие по коридору и выходившие на улицу для погрузки в машину, были, как мне помнится, голыми».

Не все обречённые люди встретили смерть.

«Запомнился ещё такой случай, – рассказала следователю Федора Сущенко. – В первом отделении был психически больной Атрыганов. Во время погрузки больных в «душегубку» ему с помощью санитаров удалось незаметно выйти из корпуса, и поэтому он остался жив».

К сожалению, источники зафиксировали лишь один факт спасения.

Детали
Свидетельница Носенко в 1971 году называет спасшегося пациента «Атрыганин», «которому удалось скрыться во дворе в кустарнике». Этот человек упоминается в протоколе допроса врача 3-й клиники г. Краснодара Анохиной Анфисы Иосифовны. «О поголовном расстреле больных в Березанке рассказывал мне также больной Отрыгачев, которому удалось бежать из Березанской во время расстрела», – сообщила она зам. начальнику 3-го отдела Главного управления контрразведки «СМЕРШ» 18 июня 1943 года.

Первое погребение

Всего немцы 7 сентября 1942 года совершили четыре рейса, в которых были вывезены и умерщвлены тяжелобольные пациенты. Тела жертв выбросили в проходивший в пяти километрах от психколонии противотанковый ров. Закапывали погибших уже местные жители.

«В тот же день, поздно вечером, когда я уже спала, меня разбудил стуком в дверь полицейский Сигора и сказал, чтобы я с утра пораньше с лопатой пришла к конюшне, – рассказывала следователю в 1971 году трудившаяся в подсобном хозяйстве колонии Матрена Михайловна Чижикова. 7 сентября она работала на току (молотила подсолнухи), и для чего «немцы вывезли на большой закрытой автомашине из колонии почти всех находившихся в ней на излечении пациентов», она на тот момент не знала. – Утром сюда собрались и другие жители нашего посёлка – человек 5 мужчин и человек 10 женщин. Затем подошел Сигора и сказал: «Пойдём на пятый километр». Там был противотанковый ров, и когда мы пришли, Сигора сказал: «Надо закопать наших больных».

Поскольку из колонии немцами были вывезены мужчины и женщины, то, я думаю, во рву находились как мужские, так и женские трупы, но точно этого не знаю, так как из-за страха старалась не смотреть в ров, к тому ж было ещё темно. По указанию Сигоры мы бросали землю до тех пор, пока не достигли верхнего уровня рва. После этого мы возвратились домой».

Разрешено расстрелять

Массовое убийство пациентов 7 сентября 1942 года стало первым в череде нацистских преступлений на территории лечебного учреждения. Следующее убийство с использованием «душегубки» произошло в октябре 1943 года.

«В октябре вновь в колонию пришла та же большая закрытая тёмная машина, в неё было посажено человек 17 больных, в том числе больные, привезённые из Краснодара, и также были вывезены к противотанковому рву», – сообщила следователю врач Елизавета Шаповалова 27 июня 1943 года.

Затем оставшихся выздоравливающих (работавших) пациентов расстреляли в декабре по окончании сельскохозяйственных работ.

«Шеф Ганс [оккупационный руководитель колонии – прим. «ВС»] ожидал прибытия машины для удушения больных. Так как машина не приходила, то Ганс выехал в Краснодар и получил разрешение на расстрел этих больных», – сообщила следователю Шаповалова.

«Не помню, в каком месяце, но уже было довольно-таки холодно, мы ходили в зимней одежде, я вместе с одной женщиной, работающей в колонии, не помню точно с кем, собирались ехать в поле за силосом. Запрягая быков у сарая, находящегося в метрах 30 от отделения, в котором находились выздоравливающие и совсем выздоровевшие больные, я видела, что к этому отделению подошли две грузовые машины. Также к отделению подошли вооружённые полицейские. Отделение было оцеплено полицией, и началась посадка больных в машину. Кто именно выводил больных из отделения, я не видела, так как боялась смотреть», – говорила следователю Зинаида Рванина летом 1943 года.

Большая часть пациентов сопротивлялась, не желая садиться в автомобили, но их насильно тащили и бросали в машины.

«Слушала я душераздирающие крики. Кроме того, одна из выздоравливающих, имя и фамилии её я не помню, кричала: «Дяденька, отпустите меня!». И многие другие просили отпустить их, не увозить, но на их просьбы [немцы] не обращали внимание», – продолжала Зинаида Рванина.

Рассказчица вместе с напарницей уехали в поле, когда посадка пациентов в грузовые автомобили продолжалась. По дороге одна из машин обогнала работниц. В ней, как вспоминает свидетельница, «было тихо».

«Приехав к месту своего назначения, я спустилась в силосную яму, где рубила силос и слышала стрельбу очередями, как бы из пулемёта, – вспоминала Зинаида Рванина. – Я догадалась, что это расстреливали больных. Набрав силосу, я поехала в колонию. На пути меня обогнала подвода с пьяными полицейскими, которые пели украинские песни. На подводе находились лопаты, возвращалась подвода со стороны противотанкового рва».

«Первую партию больных, расстреливали немцы, а вторую румыны. Немцы и румыны производили расстрел, будучи в пьяном виде», – сообщил на допросе санитар психколонии Михаил Павлович Ластовина. Он же подтвердил, что после ухода машин, место захоронения забросали землёй полицейские, находившиеся на подводе в метрах 100-150 от места расстрела.

Таким образом, нацисты уничтожили всех пациентов колонии.

Количество погибших

К декабрю 1942 года Березанская психколония была «освобождена» от пациентов. Но о каком количестве жертв мы можем говорить?

В составленном 22 февраля 1944 года акте ЧГК по Выселковскому району (далее – Акт) указано, что «за период временной оккупации территории Березанской психколонии немецко-фашистскими захватчиками и их сообщниками было уничтожено 340 душевнобольных».

Согласно обвинительному заключению 1943 года по делу о зверствах немецко-фашистских захватчиков и их пособников на территории г. Краснодара и Краснодарского края за подписью прокурора СССР В. Бочкова (далее – Обвинение), основой которого были сведения допросов следователей СМЕРШ, «в общей сложности по Березанской колонии было умерщвлено свыше 380 человек, из них 320 удушено газами и 60 человек расстреляно». При этом в Акте указано, что было расстреляно «58 душевнобольных».

Таким образом, согласно официальным документам, в психколонии за время оккупации убито от 340 до 380 пациентов.

Документы сохранили имена

За сухими страшными цифрами стоят конкретные человеческие судьбы. Пациенты Березанской психиатрической колонии – это чьи-то сыновья и дочери, мужья и жёны, возможно, отцы и матери. Пополнили ли они скорбный список безвестно пропавших на войне мирных жителей или же нам известны их имена? Насколько документы открывают нам личности убитых?

Выше мы упоминали пациента Никольского. Сведений о том, что он спасся, у нас нет.

Один из «именных» эпизодов трагедии приводится в тексте Обвинения: «[20 декабря 1942 года] при посадке в машину больные оказывали сопротивление, разбегались, но их ловили, избивали и насильно сажали в машину. Одна из больных по имени Маруся умоляла, чтобы её не забирали и, наконец, в исступлении крикнула: «Придут наши и отомстят за нас!». Офицер Мюнстер избил эту больную прикладом винтовки до крови, поранив ей лицо и голову. Больной Лобунцов, который пытался бежать, был убит выстрелом из винтовки».

Вероятно, больной Лобунцов – это Яков Миронович Лобунец, о смерти которого рассказала его жена, жительница Краснодара Мария Савельевна Марьяжко.

«Мой муж Лобунец Яков Миронович, 1899 года рождения, находился в Березанской психбольнице на излечении. 18 декабря 1942 года немцы из жандармской полиции окружили психбольницу и стали больных вывозить на грузовых автомашинах на 5 км расстреливать. Мой муж Лобунец Яков решил скрыться и бросился бежать, но, пробежав 30 метров от больницы, был убит в спину двумя выстрелами. После чего его жандармы раздели догола и заставили санитара похоронить его на месте, что было и сделано», – говорится в протоколе её допроса от 8 января 1944 года.

Откуда супруге известны обстоятельства гибели мужа, в содержании опроса не указано. 21 января 1944 года Кировская комиссия г. Краснодара засвидетельствовала факт смерти Я.М. Лобунца в отдельном акте, который, скорее всего, служил официальным документом, дающим право получать пособие по потере кормильца.

Сотрудники Березанской психколонии назвали следователям в 1943 году ряд фамилий и имён отравленных газом и расстрелянных пациентов. Это Тифенко Порфирий Ильич, Овчаров, Иван Щеглов, Алтухов, Деметьянов, Тихенко, Хима Лавленская.

Детали
Обстоятельства смерти Алтухова схожи с обстоятельствами смерти Лобунца: тоже легкобольной, тоже пытался бежать, тоже застрелен немцами. «Лично мне, не помню кто именно из наших сотрудников говорил, что в тот момент, когда немцы забирали на расстрел легкобольных из нашей больницы, то один из больных по фамилии Алтухов (имя и отчество не знаю), который во избежание расстрела, после долгой просьбы о сохранении жизни, пытался бежать, но немцы его расстреляли прямо на территории колонии на глазах рабочих и служащих. Расстрелянный оставлен неубранным, чему возмущались граждане», – рассказала следователю в 1943 году медсестра Агафия Петровна Белозёрова. Лобунца в своих показаниях упоминают несколько сотрудников учреждения, Алтухова – только Белозёрова.

Так, Феодора Сущенко вспоминает, что при посадке в машину 7 сентября 1942 года выздоравливающий пациент Деметьянов плакал и со слезами на глазах говорил: «Зачем меня хотят уничтожить, ведь я здоровый человек», а врач учреждения Прасковья Семёновна Зайцева (по состоянию на дату опроса 27 июня 1943 года – главный врач) представила портрет Химы Лавленской: «38 лет от роду, среднего роста, правильного телосложения, фигура средняя, блондинка».

«Лавленская Хима в момент оккупации немецко-фашистскими войсками Березанской колонии находилась в больнице в числе выздоравливающих и уже трудилась на разных работах. Следовательно, надо полагать, что Лавленская в скором будущем подлежала вовсе выписке из колонии, как совершенно здоровая. Покойную знали многие служащие медучреждения как весёлую и жизнерадостную», – сообщила следователю руководитель учреждения.

Таким образом, из 340 (или 380) жертв нацистов из числа пациентов, на сегодняшний день, мы смогли установить имена только десяти человек.

Максим Ватутин