Выселки +9 °C

Подписка на газету
Ветеран

6.11.2020

Судьба человека: Анна Бурляева пережила раскулачивание, оккупацию, голод

«Коня на скаку остановит, в горящую избу войдёт…» — всё это конечно круто, но дело не женское. А женщины выполняли и более тяжкие задачи: спасать и «тащить» вперёд, в жизнь, свои семьи.

Такая разная жизнь

Жил в Бейсужке такой казак – Иван Кановка. На земле крепко стоял, хозяйство не последнее в хуторе имел. Была в его судьбе некоторая досада. Всё хорошо, любое дело у него, что в поле, что во дворе ладится, жена — дай бог любому дельному казаку такую же. Однако что ни год почти, несёт она ему детей – девку за девкой рожает. А мальчишку как же хочется… Не просто хочется, а надо бы наследника пацана в семью. Подрастут дети, родители состарятся, и что, всё имущество на приданое раздать придётся? Кому ж наследство оставлять? Досада. Семь девчат в семье стало. Последнюю, младшую, назвали Анной, летом двадцать восьмого года родилась. Хоть и одни девки дома, зато боевые все, весёлые. Мать их, Надежда Никитична, и на язык, и на дело остра была – чужой не цепляй, обрежешься!

Анна Ивановна что из тех времён об отце помнит, так это что его дома почти не бывало – всегда в поле пропадал, работы было невпроворот. «Кулаком» его советская власть назвала. Наёмные работники были, немало за ним земли в поле числилось, лошадей, коров и прочего скота держал немало, а у маленьких детей были няньки – роскошь какая! Сейчас таких зовут «успешными предпринимателями», фермерами, а тогда вот так: «кулак» и всё, во враги записали. Уже и благополучия ни у кого на селе не осталось, голод тридцать третьего года начался.

За несколько лет в семье умерли четыре дочери: слабеет человек от долгого недоедания, и любая болезнь его легко свалит. Анна выжила. Она с подружкой-одногодкой тогда ночами ходила в колхозное поле воровать зерно. Ножницами щёлк-щёлк со стеблей колоски пшеничные, а слышно далеко в тихой ночи. Объездчик полей из Выселок на работу в хутор приезжал. На шум прискачет и стоит молча, слушает. Девочки от него за курган схоронились, как мыши замерли. Стоит-стоит сторож, потом грозится: «Вот я вас сейчас в станицу заберу, в милицию!». Наверно если б очень захотел, точно бы детей нашёл и увёз бы, но ограничивался угрозами. Уедет восвояси, а девчата снова ножницами щелкают, есть-то больше ни им, ни семьям нечего. Колоски домой принесут, зерна в ступе потолкут, да хоть кашки жиденькой сёстрам покушать можно будет.

Усть-Лабинский лагерь

В тридцать седьмом году пришла милиция Анину семью раскулачивать. Землю всю забрали, дом со всем содержимым описали, одежду, вещи. Даже одеяльца детские на казну записали. Ивана собрались арестовывать, а что это значит? Значит в лучшем случае долгие годы его дома не будет, станет человек по лагерям маяться. В худшем и не увидят его близкие уж никогда, сгниёт человек за колючей проволокой. Здесь его жена проявила свой боевой отчаянный характер: вцепилась милиционерам в шинели, пока муж убегать стал. И удержала от погони, хоть и неслабые мужики от неё отбивались! Не стесняясь, хватала представителей власти за шиворот и высказывала всё, что думает, о представителях такой власти. Тогда, раз так, милиционеры взяли её с младшей дочкой и отправили в неволю – в лагерь под станицей Усть-Лабинской. Вскоре её муж вернулся в хутор, но его уже не трогали, отыгравшись на жене.

Поросёнок вместо дома

Год Анна Ивановна провела в лагере с матерью. Боевой характер Надежды Никитичны проявился и там. Её назначили поваром, и спуску ни собратьям по несчастью, ни лагерному начальству казачка не давала. Всё на кухне и вблизи неё делалось как положено, еду зэки получали вовремя и всю что по закону положено. Зла на повариху с характером не затаили. Когда её отпускали на волю, ещё и наградили – вручили на память поросёнка. Так и шли они втроём к дому, до самого Бейсужка: мать, дочка и впереди, неутомимо собирая на себя грязь из всех окрестных луж, бодро возглавлял поход свинёныш.

Пришли, но их бывший дом был, конечно, уже занят. Отец с выжившими сёстрами селился в пустующей хатке. Мать пошла работать в колхоз, больше некуда податься было. Аня помогала матери трудиться в поле. Эта работа плохо спасала от голода – за неё платили трудоднями, до выдачи продуктов надо было ещё как-то дожить. А спасением была кража зерна и овощей с колхозных полей и хранилищ, поймают на этом – посадят, так ведь по-другому не проживёшь. Так и дожили до войны.

Тихая война

Ивана Ивановича на войну не призвали: годы не те. Когда в хутор пришли немцы, они поставили на крыше хаты, где теперь жила семья, зенитную установку. Скорее всего, это был малокалиберный автомат, вряд ли даже специально укреплённая крыша хуторской хаты выдержала бы орудие серьёзного калибра. Жили немцы и в домике семьи Кановки, и в некоторых других. Репрессий здесь не устраивали, сосуществовали с населением, можно сказать, мирно. По рассказам Анны Ивановны, занимались они в свободное время тем, что волочились за красивыми девчатами. Свободного времени у немцев здесь было навалом, и красивых девчат тут без счета, потому быстро стало привычным делом, что матери с руганью гоняли немецких ухажёров от своих дворов: кубанцы вообще не отличались любовью к пришлым, а здесь ещё и захватчики. Шансов на успех среди местных красавиц для вояк в серых мундирах практически не было. Ещё некоторые из оккупантов стали со временем наглеть. Стали они требовать отдавать им куриные яйца, а кое-кто из солдафонов и вообще начал приворовывать самих куриц.

Иван Кановка, как и другие местные, сначала молча глядел на оккупантов. Никаких причин любить Советскую власть у казака не было, но и становиться на сторону захватчиков не позволяла совесть. Потом у него зачесались руки, и он посоветовался с женой: может ему податься в партизаны, дать прикурить этим наглым воякам? Чего они, вражины, как дома здесь расположились…

Жена не поддержала его в воинственной затее, напротив: до сих пор со стороны немцев не было ни единого выстрела, никаких враждебных действий в отношении населения, зенитка стоит на крыше «для красоты». «Хочешь, чтобы немцы воевать с нами начали, спокойная жизнь надоела? Лишние дочери у тебя в живых остались? Ну пойди, пойди, повоюй», — остудила она пыл мужа. Тогда мужчина стал подолгу пропадать неизвестно где, и появлялся дома очень усталым.

Вполне может быть, что он таки делал дела вместе с земляками подальше от своего хутора, которые немцам очень не понравились бы, узнай они об этом. Но чем бы казаки ни занимались, держали они это в тайне и от врага, и от жён.

Анне Ивановне запомнилось, что у одного из постояльцев отец там, в Германии, был обувным мастером. И этот немец долго удивлялся обуви местных жителей: как можно ходить в лаптях? Двадцатый век на дворе! Потом он снял мерки со всех хозяев дома и пообещал, что после войны пришлёт всем достойную человека обувь. Выполнил бы он обещание, или нет, неизвестно, потому что война закончилась совсем не по его планам.

Несмотря на то, что Надежда Никитична возражала против воинственности мужа, у неё самой был немалый грех перед оккупантами. Когда советские войска ушли, а хутор взяли немцы, она где-то нашла раненого солдата. И умудрилась спрятать его буквально посреди хутора – в давно заброшенном общественном туалете, который далеко обходили брезгливые немцы. Поставила там стул, носила по ночам еду. Попадись она фашистам, враз бы кончилось их добродушие: расстрел полагался за такие дела. Прошло больше месяца. И солдатик, хоть и всегда сидел среди вони, потихоньку выздоровел, набрался сил и однажды ночью ушёл искать своих. Он обещал спасшей его казачке после войны жениться на ней, чем вызвал немалое её неудовольствие – при живом-то муже надо получше думать, что говоришь женщине, даже из наилучших намерений…

Женская движущая сила

Когда немцы из хутора ушли, всех способных воевать мужчин забрали на фронт. Остались одни дети, старики да женщины, им и довелось, как раньше было принято говорить, «поднимать народное хозяйство». Вся тяжесть работ легла на них, и дети были полноценными помощниками в доме и на поле. Ане довелось закончить всего пять классов, дальше ей было не до учёбы. Война однажды закончилась, но легче и сытнее жизнь стала не сразу. Мужчины вернулись далеко не все, в некоторых семьях погибли сразу несколько мужчин.

Звание «Труженик тыла» девушка заслужила несмотря на то, что в конце войны ей не исполнилось и семнадцати лет. Не обошла беда стороной и их семью — муж старшей сестры погиб. Эта сестра потом работала в колхозе телятницей, за свой труд получила несколько наград, в том числе и орден Ленина – одну из высших наград СССР.

А средняя сестра, радист по специальности, была направлена в Азербайджан, где вышла замуж и осталась жить. Сама Анна Ивановна двадцать лет работала в Выселках строителем, она участвовала в постройке зданий, которые и сейчас служат людям: первой и семнадцатой школ, корпусов универмага и гастронома. Здесь она вышла замуж, родила дочь.

Так получилось, что именно ей пришлось стать «мотором», движущей силой в жизни семьи своей дочери. Надо было ставить на ноги двух внучек, не давать им утонуть в отчаянии и нищете. И здесь очень пригодился боевой характер и неунывающий дух, унаследованные Анной Ивановной от своей матери.

Спокойной жизни, долгого отдыха, беззаботности ни у взрослых женщин, ни у девочек очень долго не было вообще: большое домашнее хозяйство и огороды отнимали все силы и время. Зато ни в чем девочки ни в воспитании, ни в обладании хорошими вещами не отставали от своих ровесниц, у которых были неплохо зарабатывающие отцы.

Пришло время, и с помощью бабушки внучки получили хорошее образование. Сейчас Анне Ивановне Бурляевой 92 года. Прошло время, когда она заботилась о дочери и внуках, теперь есть кому позаботиться о ней самой: дочь, внучки и четыре правнука очень любят свою бабулю.

Евгений Бойко, фото из семейного архива.