Войну семья Владилены Довгерт, в малолетстве Рябининой, встречала исключительно в женском составе: бабушка, мама и сама девочка, которой на ту пору ещё и четырёх лет не настало. Папа до войны развёлся с матерью, жил где-то далеко. Но к приходу немцев в Усть-Лабинский район, где тогда проживала эта семья, девочке уже исполнилось пять лет.

Детские воспоминания въедливы, но события в них не линейны, что-то отметилось глубже, а другое по памяти лишь проскользнуло. Поэтому наш рассказ не будет надёжно связным, перескажем лишь те разбросанные по времени моменты, которые помнятся без сомнений.

Как мама спаслась

Мама Владилены, Елена Емельяновна, раньше была заместителем председателя колхоза, а незадолго до войны её назначили председателем сельсовета станицы Некрасовской – старинного поселения близ Усть-Лабинска. Назначили не в добрый час, потому что начальствовать довелось всего ничего, и семье с того пользы не заметно, а вот неприятностей вышло множество. Зашли немцы в станицу, и мать где-то укрылась от них. Очень правильно сделала и очень вовремя: кто-то подсказал немцам адресок коммуниста-председателя, и вскоре пришли незваные гости с оружием и обыском. Где пряталась мать, девочка понятия не имела. Перерыв весь дом (хотя чего тут перерывать-то долго было? В две комнатки хатенка убогая), отправились в сарай. Дорогу им сначала загородила бабушка, её оттолкнули походя; затем в рукав солдату вцепилась девчонка, и её отшвырнули с дороги; ну и потом в неравный бой за хозяек вступила дворовая собачонка Пальма. Отчаянно лая, она пыталась грызануть чужаков за голенища. Её пристрелили и сарай-таки обыскали, но и там никого не оказалось. Ушли в тот раз враги ни с чем, но понятно было, что ещё вернутся и, скорее всего, добьются своего. Не сами догадаются, так кто из добрых станичников подсказать может, где искать надо. Раз так, ушла мать из родной станицы, забрав дочь с собой.

В плену

Куда шли, зачем, докуда добраться надеясь, этого не помнится. В памяти только то, что удалось перейти за Кубань, и ещё одно сказочно чудное место: речушка с нависшими над ней зелёным светлым пологом ветвями, где было как в раю тихо и бездумно. А потом все же задержали немцы маму. Знали ли они, кто она такая, не факт, скорее всего просто – подозрительная личность. Её с дочерью поместили на территорию свинофермы, переделанной в концлагерь. Люди содержались там в двух корпусах, в отгородках для свиней, куда брошена была солома. Народу было набито как сельди, а кормили свёклой. И ещё два факта с того времени девочке твёрдо помнится. Первое, это как один немец угостил её конфеткой с хорошего настроения, а второе – это вдали, на другой стороне территории, висящая в петле, наброшенной на шею, под сторожевой вышкой женщина. Из разговоров в толпе пленников девочка уяснила, что вина повешенной женщины перед фашистами состояла в том, что она была еврейкой. Знали бы о том, что её родная мать коммунист, точно висеть и маме бы там рядом, да пронесла судьба.

Вне оккупации

Следующие надёжные впечатления – уже о том, как было дома, по возвращении из плена. Фашистов из Усть-Лабинского района, да наверно тогда и с Кубани, уже выжали. А всё было плохо. Мать обвинили в том, что она побывала в оккупации, да ещё и в плену, в лагере. Из коммунистов её выгнали, на любую приличную работу дорогу закрыли. Получается, что она, и десятки-сотни тысяч подобных ей людей виновны были в том, что враг прорвался в глубь страны; что централизованной эвакуации колхозов не было; что не сразу фашистов выбили с территории. Ну да об этом сказано-пересказано, думано-передумано… Что помнится из дальнейшего детства, что ясно и вовек незабываемо, так это голод. И до конца войны, и ещё долго после.

Голод — не тётка

Мать вскоре вышла замуж, мужа нашла не завидного даже по тем временам: из госпиталя выписали длинного, худого и нескладного мужчину по имени Арсентий Лаврентьевич. Видимых увечий на нем не было, однако комиссовали его начисто по контузии, слепнуть мужик начал. Сначала что-то ещё видел, терпимо, а со временем больше зрение терял, уже и куда ногу ставить на землю, понимал плохо. Однако ж благодаря ему семья и выжила. На трудодни продуктов на таких, как у него и его жены должностях, много не получишь, и ни колоска, ни початка с поля и со склада и думать не вздумай нести: тюрьма сразу! Оно может и правильно, да детям как жить? Отчим приносил с бахчи арбузы и дыни размером с яблочко, за них не сажали. Собирали дичку яблоко и грушу в лесах, которых в тех местах много. Сырыми их не сильно съешь, кислющие такие, что и совсем голодный не укусишь. Зато если хорошенько высушить на солнце, проварить, то съедобно!

Родился у Владилены сначала брат Вася, а вскоре после войны три сестры. Одну не уберегли, как ни старались. Молока у матери не было, надо самой чего-то пожевать было, чтоб кормить грудью. Что же пожуёшь, если даже детям дать нечего? Разжёвывали хлеб, выплёвывали его в тряпочку да новорождённой в рот клали, чтоб хоть так выжила. Не удалось обдурить смерть. Зато выжили девочки-двойняшки. Мать, уходя на работу, поручала старшим детям разжевать хлеб и не глотать, а отдать в тряпке младшим сёстрам. Обычно так и делали, а однажды мальчик не выдержал и проглотил жёваный мякиш. Чтоб не наказали родители, он стал сыпать в рот полугодовалым младенцам зерна кукурузы – разумения нету, какой беды он мог наделать. Шесть лет оголодавшему как волк пацану, что с него спрашивать… Это вовремя заметила Владилена и пальцами, чуть не разрывая рты, выцарапывала из горла сестёр сухие зерна, чтобы те не задохнулись. Такая вот была жизнь.

Находили дети очистки, отбросы еды, кипятили их в консервных банках. Когда возили свёклу, дети бегали вдоль дорог за машинами, мечтая о том, чтобы упал за борт хоть один плод. Однажды мечта сбылась, и до сих пор помнится, как вся семья ела одну большущую, сладкую отваренную свекловину. А ещё было, что собачонка где-то нашла плесневелую буханку хлеба и сдуру притащила её во двор, чтобы полакомиться. От других собак она её уберегла, зато хозяева отняли, сварили и устроили себе просто праздник…

Где-то мать достала однажды немного посевной пшеницы, засеяла семья свой огород. Собрали колосья, цепом обмолотили, тем и выживали. Беднее была только одна семья во всей станице. Были семьи, что жили лучше. Кому было не так плохо, это тем, где в семью вернулись по демобилизации солдаты из Германии, да не с пустыми руками, а с чемоданами полезных вещей. Ещё неплохим довольствием обеспечивали комбайнёров, в их домах на столах бывали и белый хлеб, и совсем уж сказочное лакомство для детей тех лет – варенье…

Как-то мать смогла купить к большому празднику палку колбасы, её и продавали-то по поводу того праздника. Принесла и спрятала дома, мечтая порадовать семью. Владилена что учудила? Нашла её, порезала и побежала раздавать детям. Вернувшись домой, мать не стала её ругать, в отчаянии заявила: снимай платье, чтобы не пропадать добру, да шагай из дому куда твои глаза глядят насовсем. Девочка приняла это всерьёз и пришла к одной одинокой женщине просить мешок, чтобы надеть его вместо платья, негоже голой-то по миру идти. Женщина все поняла и пожалела, успокоила её, помирила с матерью.

А вот ещё было событие. Открывалась школа, и мать дала Владилене пять рублей, чтобы та купила себе тетрадку. Девочка пришла на базар, там эта пятирублёвая тетрадка, а совсем рядом – конфеты продают, большие, красивые, и тоже пять рублей штучка. В общем, мать ругать не стала, сказала – на газетах будешь писать в школе, раз такой твой выбор… Школа очень многих детей хоть немного спасала от неизбывного, гнетущего голода, потому что там раз в день давали жидкую кашу.

Жизнь в Донбассе

С отчаяния переехала семья в Донбасс, говорили, что там работы много и кормят за неё досыта. Жили сначала в домах, где в одной комнате четыре семьи теснилось, потом выделили им отдельную комнату в общежитии. Да и тут сытнее не стало, голод настиг очень скоро: действительно, шахтёрам жилось легче, потому что платили им за тяжкую и опасную работу пощедрее, но какой из Арсентия шахтёр? Совсем почти ослеп бывший солдат и кроме как на лёгкий труд, ни на что не годился. Через пару лет вернулась семья на родину с тем же, с чем уезжала – с нуждой да малыми детьми.

Первое в жизни пальто

С годами помалу жизнь выравнивалась – без достатка, полуголодом, но жили. Владилену отправили учиться в Майкоп, в техникум. Стипендия 14 рублей, из дома помощи нет. Город кругом, учёба, когда и танцы, а у девушки весь наряд — фуфайка да резиновые сапоги, до третьего курса так и ходила. Какой парень на неё поглядит? Пришла радость, семья скопила хоть чуток деньжат, да купили ей пальто. Сейчас чему так молодёжь обрадуется, кто поймёт, какое это было счастье. Да оно недолго длилось, до первого дождя: оказалось, дрянную вещь на базаре подсунули, и когда высохло, стало пальтишко жалким, пошло оно пятнами облезшей краски. В том и ходила, а что делать было, обзавестись новым нескоро суждено.

Молодой следователь в Выселках

По распределению отправили девушку в Казахстан, потом немало судьба по стране её повозила. Отучилась она ещё в филиале Всесоюзного юридического института в Оренбурге, а до этого ещё вечернюю школу пришлось заканчивать – чтобы экзамены на юриста одолеть. Работала следователем в Усть-Лабинске и на Чукотке, в конце шестидесятых приехала в Выселки.

Здесь Владилене Петровне предложили перейти из следствия в детскую комнату милиции, была она старшим инспектором, а потом начальником инспекции по делам несовершеннолетних. Хорошо и успешно она работала, да все же попросилась обратно перевести её в следствие. Дело в том, что майор Довгерт была не только опытным милиционером, но и очень чувствительным человеком.

Как-то просил её один рецидивист, снова пойманный на краже, дать ему несколько дней «отпуска», прежде чем в который раз сажать в тюрьму: встретил, рассказал своему следователю, замечательную девушку, мечту всей жизни, дождётся ли она его из отсидки, неизвестно. И вот слёзно просит матёрый жулик дать недельку пожить с этой девушкой, а что потом вернётся под замок, клялся и божился. Ну кто на такое поведётся? Это в лучшем случае с работы следователь полетит, если сбежит подозреваемый, а то и хуже может статься. А вот Довгерт поверила, дала жулику отсрочку, и поехал рецидивист со своей девушкой на море: вдруг и правда переменит жизнь человек, одумается. Одумался ли он на всю жизнь, нам неизвестно, однако в обещанный срок вернулся он к следователю сдаваться, не подвёл. Так это взрослых преступников, не потерявших до конца человеческий облик, жалко Владилене Петровне было, а уж глядя на мучения малолеток, думала и вовсе сердце остановится…

Родные Владилены — один из них комендант Дома Павлова

Брат её Вася все детство в резиновых сапогах, брезентовой плащ-палатке и огромных штанах на лямке отходил, а больше надеть на себя нечего было. Стал он Василием Арсентьевичем Насельниковым, испытателем военной техники, потом начальником цеха на военном заводе был назначен. Ныне ему 75 лет, и он почётный гражданин города Саратова.

Младший брат мамы Владилены Петровны – Рябинин Николай Емельянович – перед войной окончил военное училище, командовал ротой, а на втором месяце войны пропал без вести. Семья долго верила, что он жив, половину Северного Кавказа его мать ногами промерила, проверяя изредка доходившие слухи, что видели его то в одном месте, то в другом вроде бы. Но нет, весь пропал служивый…

Был у Владилены Петровны ещё один известный родственник, двоюродный брат её мамы Елены Емельяновны – Афанасьев Иван Филиппович. Долгий путь прошёл за войну командир пулемётного взвода, покалечен ранениями и контузиями, награждён боевыми орденами и медалями. Весь мир знает эпизод битвы за Сталинград, который был назван «оборона Дома Павлова»; о героизме защитников дома-крепости и величии их подвига вспоминал в мемуарах маршал Чуйков. Так вот, лейтенант Иван Афанасьев почти два месяца боев был комендантом этого знаменитого дома, командуя его защитниками и лично участвуя в боях в качестве пулемётчика. О нем написаны книги. Он пережил войну, в 1975 году умер и ныне покоится на мемориальном кладбище Мамаева Кургана.

Дети войны

Есть такая теория, что преступниками людей с малых лет делают тяжёлое детство, обиды, невнимание, недостаток ласки… Кто знает, может лучше нашего знают классики-психологи. Однако дети войны, пережившие один бог знает сколько бед, массово росли вовсе не садистами. Ветеран МВД Владилена Довгерт, её брат и сестры, выросшие в труднейшие годы, стали хорошими и уважаемыми людьми. «У меня замечательные дети и внуки, я очень благодарна вырастившей меня стране, с которой мы вместе прошли через тяжёлые испытания, и часто говорю: слава богу, который позволил мне познать цену любви и добра», — говорит Владилена Петровна.

Евгений Бойко, апрель, 2020.